И с тем рухнул он наземь без чувств.

А Балан приподнялся на четвереньках, подполз к брату своему, снял с него шлем, но не мог его признать по лицу, так оно было все изрублено и окровавлено; но тот, придя в себя, воскликнул так:

— О Балан, мой брат! Ты зарубил меня, а я тебя, из-за того весь белый свет будет говорить о нас с тобою.

— Увы мне! — сказал Балан. — Зачем дожил я до такого дня, когда по воле злого случая я вас не смог признать! Ведь я видел ваши два меча, но из-за того, что вы были при другом щите, я судил, что это не вы, а другой рыцарь.

— Увы! — сказал Балин, — во всем этом виноват тот злосчастный рыцарь в замке, который уговорил отдать ему мой щит, к моей и твоей погибели. Если б только остался я жив, я бы разрушил тот замок за злой их обычай.

— И хорошо бы сделали, — сказал Балан, — ибо вот уже сколько времени я не мог покинуть эти места, в которые заехал, ибо так случилось, что я убил здесь рыцаря, владевшего этим островом, и с тех пор меня отсюда не выпускали, как и вас не выпустили бы, брат, если бы вы, убив меня, сами вышли бы из поединка живым. В это самое время спустилась к ним владелица замка с четырьмя рыцарями, шестью дамами и шестью при них прислужниками и услыхала, как они оплакивают друг друга, говоря: «Из одного лона вышли мы, из чрева одной матери, и потому лежать нам в одной могиле». И Балан испросил у этой дамы милости, чтобы за верную его службу она повелела похоронить их обоих на том самом месте, где они сражались, и она со слезами пообещала ему, что так и будет все сделано и похоронят их богато и достойно.

— А теперь пошлите за священником, дабы было свершено над нами последнее таинство и мы причастились Священного Тела Господа нашего Иисуса Христа.

— Хорошо, — отвечала дама, — все будет исполнено, — и послала за священником, и они приняли последнее причастие.

— Ну вот, — сказал Балин, — когда похоронят нас в одной гробнице и сверху на камне напишут о том, как убили друг друга два брата, то не найдется рыцаря славного или доброго человека, который, проходя мимо нашей могилы, не помолится о спасении наших душ.

И все дамы и кавалеры плакали от жалости. Вскоре умер Балан, но Балин прожил еще до полуночи. После того похоронили их обоих, и владелица замка повелела записать на камне имя Балана и как он был убит рукою брата своего, Балинова же имени она не знала.

Ланселот же мечом этим убьет того, кто ему всех на свете дороже, и то будет сэр Гавейн.

И все это записал он на рукоятке меча.

После того распорядился Мерлин перекинуть на остров мост из железа и стали всего лишь в полфута шириною. «Перейти же этот мост сможет и ступить на него отважится лишь тот, кто добр душой, кто не ведает подлости и измены». А ножны от Балинова меча Мерлин оставил на острове, чтобы Галахаду их там найти. И еще искусством своим сделал Мерлин так, что Балинов меч оказался воткнут в мраморный камень высотой с верстовой столб, который торчал из воды, и в нем меч оставался долгие годы. Но в конце концов случилось так, что столб смыло и принесло потоком в город Камелот, по-английски именуемый Винчестер, и в тот же самый день Галахад, Высокородный Принц, прибыл к королю Артуру; он привез с собою ножны и извлек тот меч из мраморного столба, торчавшего над водою. Он достал тот меч в Троицын день, как о том повествуется в «Книге о Святом Граале».

Мерлин же после того, как сделал все это, явился к королю Артуру и "поведал ему о плачевном ударе, что нанес Балин королю Пеламу, и как сражались Балин и Балан в неслыханном поединке, и что похоронили их обоих в одной могиле.

— Увы! — сказал король Артур, — это самая печальная весть, какую случалось мне слышать о двух рыцарях, ибо на этом свете не знаю я других таких двух рыцарей.

Так кончается повесть о Балине и Балане, двух братьях, рожденных в Нортумберланде, которые были лучшими рыцарями изо всех в свои дни.

Наутро прибыл туда Мерлин, и по его указанию было на камне начертано золотыми буквами имя Балина: «Здесь лежит Балин Свирепый, что звался Рыцарем-о-Двух-Мечах и нанес плачевный удар». И еще Мерлин сделал тогда волшебную кровать, в которую кто бы ни лег, становился безумным. Но Ланселот Озерный разрушил те чары своим благородством.

Когда умер Балин, взял Мерлин его меч, снял с рукояти и насадил на другую. И сказал рыцарю, подле стоявшему, чтобы взял он тот меч, но рыцарь, как ни старался, не мог его поднять.

Мерлин засмеялся.

— Почему смеешься ты? — спрашивает рыцарь.

— Вот какая тому причина, — отвечает Мерлин, — никому на свете не владеть этим мечом, кроме лучшего из рыцарей, какого видел свет, и то будет сэр Ланселот или же сын его Галахад.

* III *

В начале книги об Артуре рассказывалось, как, после избрания его королем милостью Божией и волею доброго случая, из баронов едва ли кто ведал, что он сын Утера Пендрагона, хотя Мерлин и объявил об этом, и по той причине многие короли и лорды пошли на него великой войной. Но Артур одолел их всех, ибо почти всю жизнь он руководствовался наставлениями Мерлина. И вот случилось как-то, что сказал Артур Мерлину:

— Мои бароны покоя мне не дают, непременно желают, чтобы я взял себе жену, я же не возьму себе жены без твоего совета и наставления.

— Это доброе дело, — сказал ему Мерлин, — чтобы взять вам жену, ибо человеку ващих достоинств и вашего благородства не должно оставаться неженатым. Однако есть ли на свете такая, — спросил Мерлин, — что больше была бы вам по сердцу, нежели другие?

— Да, — ответил король Артур. — Мне по сердцу Гвиневера, дочь короля Лодегранса из страны Камилард, того самого, что хранит у себя в доме Круглый Стол, [48] который получил он, как рассказывал мне ты, от моего отца Утера. Эта девица — достойнейшая и прекраснейшая из всех живущих на земле или по крайней мере из всех, кого смог я найти.

— Без сомнения, — сказал Мерлин, — красотою и добронравием она превосходит многих. Но если бы вы не любили ее, я нашел бы вам другую девицу, прекрасную и добрую нравом, которая пришлась бы вам по вкусу и по сердцу, не будь ваше сердце уже отдано. Но когда человек уже нашел себе избранницу сердца, он не склонен отступаться.

— Это правда, — сказал король Артур.

Но Мерлин предостерег короля темными словами, что Гвиневера — неподходящая для него жена. Ибо, предостерегал он, ее полюбит Ланселот и она его. И под конец повел Мерлин речь о Святом Граале.

После того испросил он у короля людей, дабы отправиться сватать Гвиневеру, и король дал ему свое соизволение. Вот прибыл Мерлин в страну Камилард к королю Лодегрансу и открыл ему желание короля Артура взять в жены себе Гвиневеру, дочь его.

— Для меня это, — отвечал король Лодегранс, — самая радостная весть, какую случалось мне слышать, что столь могучий король, славный доблестью и благородством, пожелал обвенчаться с моей дочерью. Что до земель моих, то я отдал бы их ему, если б знал, что тем его порадую, да у него и так земель довольно, больше ему не надобно. Но я пошлю ему дар, который обрадует его куда более, — я отдам ему Круглый Стол, что получил от отца его Утера Пендрагона. Когда все места за тем столом заполнены, то всего там помещается сто рыцарей и еще полета. Сто добрых рыцарей есть у меня самого, но полста уже не хватает, ибо столько как раз и потерял я в битвах за те годы, что царствую.

И с тем вручил король Лодегранс Мерлину дочь свою Гвиневеру и Круглый Стол с сотней рыцарей; и они отбыли, провожаемые со всеми королевскими почестями, ехали по суше и по морю и наконец подъехали к Лондону.

Как услышал король Артур, что едет к нему королева Гвиневера и сто рыцарей, везущие Круглый Стол, весьма обрадовался он ее скорому прибытию и столь богатому подарку и во всеуслышанье сказал так: