— Все равно, — отвечал Мерлин, — я знаю все это лучше, чем любой другой человек на свете.

— Не верю я тебе, — молвил король Артур, сильно гневаясь на отрока.

Тут удалился Мерлин и явился вновь в обличии древнего старца восьмидесяти лет. И Артур возрадовался, ибо этот старец был с виду очень мудр. Спросил его старец:

— Отчего ты так печален?

— Поневоле будешь тут печален, — отвечал Артур, — ибо много к тому причин. Только сейчас был здесь отрок, который поведал мне многое, чего, думается мне, не должен он был знать, ибо он не вышел годами, чтобы знать моего отца.

— Нет, — сказал старец, — тот отрок поведал вам правду, и он еще многое рассказал бы вам, пожелай вы его выслушать. Но в недавнее время вы совершили поступок, за который Господь гневался на вас, ибо вы возлежали с сестрой вашей и от нее зачали сына, от руки которого погибнете вы и все рыцари вашего королевства.

— Кто таков ты, — вопросил Артур, — Что приносишь мне такие вести?

— Сэр, я — Мерлин, и я же являлся вам в обличии отрока.

— А-а, — сказал король, — ты удивительный человек. Но я более всего дивлюсь твоим словам, что я должен погибнуть в бою.

— Не дивитесь, — сказал Мерлин, — ибо такова Божия воля, чтобы тело ваше понесло кару за ваши дурные дела. Но сокрушаться должно более мне, — сказал Мерлин, — ибо мне предстоит погибнуть позорной смертью: быть заживо зарытым в землю; вы же умрете смертью славной.

Покуда так толковали они, подъехал человек с конем для короля, и король уселся на коня, а Мерлин — на другого, и поскакали они в Карлион.

А там спросил король Эктора и Ульфиуса о том, как он был рожден на свет, и они рассказали, что отец его — король Утер, а королева Игрейна — мать.

— Так и Мерлин говорил мне. Пусть пошлют за моею матерью, дабы мог я говорить с нею. И если она сама это скажет, тогда я поверю.

С превеликой поспешностью послали за королевой, и прибыла она вместе с Феей Морганой, дочерью своею, которая была так прекрасна собою, что лучше и быть не может. Король встретил Игрейну с радушием и почетом.

Вышел тут Ульфиус и говорил открыто, так что и король, и все, кто пировал там, могли слышать:

— Ты лживейщая женщина в свете и предательница пред королем.

— Гляди, — сказал король Артур, — обвинение твое тяжко; ты несешь ответ за свои слова.

— Сэр, я знаю, что говорю, — отвечал Ульфиус, — и вот перчатка моя, дабы доказать мою правоту всякому, кто бы ни вздумал говорить противное. Из-за этой королевы Игрейны несете вы великий ущерб, из-за нее же и великая война ваша, ибо если бы открыла она еще при жизни Утера тайну вашего рождения и как вы были зачаты, то не пришлось бы вам вести смертную войну, какую вы вели. Ведь почти никто из баронов в вашем королевстве не знал, чей вы сын и кто вас породил; ей же, которая произвела вас на свет из чрева своего, надлежало открыто о том поведать, дабы восстановить свою честь и вашу, а равно и всего королевства. Оттого я и обвиняю ее в предательстве пред Богом, и пред вами, и пред королевством вашим. И кто станет говорить противное, тому докажу я свою правоту в честном поединке.

Тут заговорила Игрейна и молвила:

— Я женщина и не могу сразиться с вами; но, дабы поддержать честь мою, я верю, отыскался бы добрый человек, который взял бы мою сторону в споре. Но, — так говорила она, — Мерлин хорошо знает, и вы, сэр Ульфиус, тоже, как пришел ко мне король Утер в замок Тинтагиль в обличии моего супруга, убитого за три часа до того, и как в ту ночь зачала я от него, а он на четырнадцатый день со мною обвенчался. И по его велению, когда родилось дитя, отдали его на воспитание Мерлину. А я никогда больше не видела ребенка и не знаю даже имени его; потому не смогла бы его признать.

Тут оборотился Ульфиус к Мерлину:

— Вы тогда более виновны, нежели королева.

— Сэр, я ведаю лишь, — молвила Игрейна, — что родила младенца от супруга моего короля Утера, но никогда я не узнала, что с ним сделалось. — ^

Тогда король взял за руку Мерлина и сказал такие слова:

— Эта женщина — моя мать?

— Воистину, сэр, это она.

Тут выступил сэр Эктор и свидетельствовал, как взрастил он его по велению короля Утера. И тогда заключил король Артур свою мать, королеву Игрейну, в объятия и целовал ее, и плакали они оба на груди друг у друга. И повелел король устроить пир на восемь дней.

В один из этих дней приехал ко двору оруженосец верхом, гнал он перед собой коня, а поперек седла лежал смертельно раненный рыцарь. И поведал оруженосец о том, что в лесу, у источника, какой-то рыцарь разбил шатер.

— И убил он моего господина, доброго рыцаря по имени Милее. Потому заклинаю вас: пусть похоронят моего господина и пусть кто-нибудь из рыцарей отомстит за его смерть.

Тут поднялись при дворе толки о гибели того рыцаря, и каждый высказывал свое суждение.

И выступил Грифлет, который был еще оруженосцем, ибо был он молод, одних лет с королем Артуром, и стал просить короля в награду за всю службу, что сослужил он ему, посвятить его в Рыцарский Орден.

— Ты еще слишком юн и нежен возрастом, — возразил король Артур, — чтобы принять на себя столь высокое звание.

— Сэр, — сказал Грифлет, — заклинаю вас, посвятите меня в рыцари!

— Сэр, — сказал Мерлин, — весьма жаль было бы потерять Грифлета, ибо он станет мужем превосходных достоинств, когда достигнет совершеннолетия, и до конца дней своих не покинет вас. Если же подвергнет он опасности свое юное тело в схватке с тем рыцарем у источника, то он может и вовсе не вернуться назад, ибо тот рыцарь — один из лучших в мире и сильнейший в военном искусстве муж.

— Что ж, — сказал Артур, — раз таково желание твое, быть тебе рыцарем.

Так, по желанию Грифлета, король произвел его в рыцари.

— А теперь, — сказал Артур Грифлету, — раз я произвел тебя в рыцари, должен ты исполнить одно мое желание.

— Все, что/будет вам угодно, — отвечал Грифлет.

— Поклянись мне жизнью твоею, что, кончив поединок с рыцарем у источника, на коне ли ты останешься или пеш, сразу ты вернешься ко мне, не вступая с ним далее в препирательства.

— Клянусь вам, — сказал Грифлет, — как вы того желаете.

И в превеликой поспешности сел Грифлет на коня, взял щит и копье и так поскакал во весь опор к источнику. Там увидел он богатый шатер, поблизости стоял покрытый попоной конь под добрым седлом и взнузданный, а на дереве висел разноцветный щит и рядом — большое копье. Ударил по щиту Грифлет рукояткой своего копья — и упал щит.

Тут вышел из шатра рыцарь и спросил: — Любезный рыцарь, зачем сбили вы наземь мой щит?

— Затем, сэр, что я желаю сразиться с вами, — отвечал Грифлет.

— Сэр, лучше бы вам не делать этого, — сказал тот король, — ибо вы молоды и недавно произведены в рыцари и сила ваша с моей не сравнится.

— Что же с того, — отвечал Грифлет. — Я желаю сразиться с вами.

— Не по сердцу мне это, — сказал рыцарь, — но раз уже все равно придется сражаться, я должен приготовиться к поединку. Откуда вы? — спросил рыцарь.

— Сэр, я состою при дворе короля Артура.

Вот ринулись друг на друга два рыцаря, да с такой силой, что Грифлетово копье разлетелось в куски. А тот пробил Грифлету щи г и грудь с левой стороны, так что копье сломалось и обломок застрял у него в груди, и пали наземь конь со всадником.

Увидел рыцарь, что лежит Грифлет на земле, спешился он в глубокой печали, ибо думал, что убил его. Расшнуровал он ему завязки под шлемом и дал вздохнуть полной грудью. А потом так, с обломком копья в груди, посадил на свою лошадь, натянул поводья и поручил его Господу, сказав так:

— У него было храброе сердце! — И еще сказал: — Если б он остался в живых, из него вышел бы замечательный рыцарь.

И поехал Грифлет ко двору короля Артура, где его все горько оплакивали. Но искусные лекари исцелили его, и был он спасен.

Тем временем прибыли ко двору двенадцать рыцарей, мужи возраста преклонного, посланные от Римского императора. И они потребовали у Артура дани от его королевства, а не то император разорит его и все его владения.